Олег Павлов

Городу

Над водяной петлею Ая Могучих гор сомкнулся круг, Как будто жилка золотая Течет в ладонях крепких рук. Когда-то здесь, в долине горной, На тонкой стали ставил знак С бушующей и непокорной, С лихой фамилией земляк. И на любой его работе, Всегда стремителен и юн, Взмывал в чарующем полете Крылатый маленький скакун. ...Дул ветер времени стоустый, Но, как волшебный огонек, На герб родного Златоуста Взлетел бушуевский конек. И мы, вослед подняв ладони, Глядим, как дружным косяком Взлетают в небо наши кони И мчат за гордым вожаком. 1977 г.

Киалим

Мне не просто писать о Воде - я поклонник Огня, И на воду смотрю как на чуждую духу природу. Но встречаются реки, впадающие в меня И несущие к сердцу целебную чистую воду. Это струны Ирбитки - звенящего детства мотив - И Катунь, навсегда изумившая цветом зеленым... Эти реки любил я, природе Огня изменив, И порой припадал к их излучинам будто к иконам. Но для полного триптиха не было третьей реки - Как крыла, как руки, как единственно верной строки. И когда через бездны болота, Которым храним, Ты явился ко мне, раздвигая высокие травы, я узнал тебя, брат мой. И левый твой берег, и правый. Я нашел свой источник. И имя ему - Киалим. В этой черного кофе воде я купался не раз, Этим чайного цвета песком я играл не однажды, В давних снах, что как эхо порой повторяются в нас. Я твоею опаловой влагой спасался от жажды. Ты возносишь меня до неведомых прежде глубин, Подсознанье мое, подсказанье мое, Киалим... Как легко предсказуем твой самый мудреный изгиб! Загляну в твои волны, чтоб новым родством удивиться: В них ладони Людмилы, Как пара доверчивых рыб И Сережины пальцы, сутулые как удилища. И мое существо навсегда преломляется в нем, Накрываемо волнами, словно слоистой слюдою... Я - язычник по духу, и все еще связан с Огнем, но, крещен Киалимом, прощен и очищен Водою. 1998 г.

* * *

"Послушайте, как звонко - Урень-га!" В. Г. Глыбовский Ты говорил: послушайте, как звонко... И я стоял и слушал Небеса - Над Уреньгой воздушная воронка, Куда уходят наши голоса... И в ней - живой трубе иерихонской - Все, что когда-то было мысль и звук: И стон колоколов, и хохот конский И сокровенный шелест губ и рук. И твой, с едва заметным заиканьем, По-детски звонкий голос тоже там - Он сообщает звездное дыханье Холодным златоустовским ветрам. Владимир Горевич! Прости мне вольность эту, Но так я слышу отчество твое. Дух светлой горечи сопутствует поэту До жизненной черты - и сквозь нее. Над Уреньгой вращается воронка, И в ней, как серебристая фольга, Владимир Горнович, дрожит твой голос звонкий. Такой же звонкий, как и Уреньга. 1998 г.